Семья Кончаловских

40_0

Петр Петрович Кончаловский, а затем и его сын Михаил занимали художественную мастерскую дома 10 на Большой Садовой почти весь XX век, с 1910-х до 1990-х годов. Светлое и просторное помещение с частично стеклянным потолком и высоким окном во всю стену изображено на множестве полотен и рисунков Петра Кончаловского.

1900–1910-е

Николай Рябушинский

В конце 1910 года Петр Петрович Кончаловский начал работать в художественной студии в доме 10 на Большой Садовой. Он снял мастерскую № 38, находившуюся на третьем этаже дворового корпуса. Известна еще одна мастерская Кончаловского — № 40 этажом выше. В ней художник начал работать в 1917 году. До Кончаловского студию № 38 арендовал меценат, коллекционер русского и западного искусства, а также издатель и редактор литературно-художественного журнала «Золотое руно» Николай Павлович Рябушинский (1877–1951). Известно, что в сентябре 1908 года Рябушинский пытался покончить жизнь самоубийством у себя в мастерской: «Рябушинский из револьвера-браунинга выстрелил себе в грудь, пуля прошла навылет, задев легкое. Степень опасности врачами точно не определена, однако врачи надеются, что жизнь его будет спасена» (Новая Русь. 1908. 12 сентября).

Квартира № 24

Семья Кончаловских, состоявшая из Петра Петровича, его жены Ольги Васильевны (дочери художника Василия Сурикова) и детей Натальи и Михаила, снимала квартиру в доме напротив на Большой Садовой. В 1912 году они переехали в квартиру № 24 в дом Пигита. Из воспоминаний Натальи Кончаловской:

Когда в 1912 году в «доме Пигит» в главном корпусе освободилась квартира из четырех комнат на пятом этаже мы переехали в нее из соседнего дома и прожили в ней несколько лет. Оттуда Петр Петрович в 1914 году ушел на фронт, мастерская его пустовала два года
(Кончаловская Н. Волшебство и трудолюбие. М., 2004).

Василий Суриков

У Кончаловских время от времени гостил отец жены Петра Петровича — художник Василий Суриков. Во время Первой мировой войны он провел у дочери Ольги Васильевны две зимы, написал автопортрет и начал работать над эскизом к картине «Княгиня Ольга встречает тело князя Игоря». Это были последние месяцы жизни Сурикова. Художник нуждался в прогулках на свежем воздухе, а квартира располагалась на пятом этаже без лифта. Наталья Кончаловская вспоминает, что ее дед поднимаясь на пятый этаж, останавливался на каждой лестничной площадке и отдыхал на стуле, который ему подставлял швейцар Степан. Вскоре Суриков переехал в гостиницу «Дрезден», находившуюся на Тверской около дома генерал-губернатора и оснащенную лифтом. Художник умер в отеле в марте 1916 года. Литургию служили у дома на Большой Садовой.

Переезд в мастерскую № 40

Из описи владения Пигита на 1914 год следует, что Петр Кончаловский снимал студию № 38, а мастерская № 40 была занята некой художницей Паншиной. Вероятно, это была Надежда Александровна Паншина, написавшая письмо в Московское училище живописи, ваяния и зодчества в 1891 году с просьбой принять ее в число «вольных посетительниц» (РГАЛИ. Ф. 680. Оп. 2. Ед. хр. 1092).
Известно также, что до Кончаловского с 1910 по 1915 гг. в мастерской № 40 была открыта школа живописи и рисунка художника Александра Николаевича Рыбкина. Он родился в 1884 году в Харькове в дворянской семье, в 1904 году закончил вольнослушателем Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Вероятно, с 1909 года жил в Москве постоянно, входил в художественную московскую группу «Независимые», преподавал изобразительное искусство в Женской учительской семинарии на Зубовском бульваре.

Пока Петр Петрович был на фронте, пустовала, как пишет его дочь Наталья, как раз мастерская № 38. Скорее всего он переехал на четвертый этаж в мастерскую № 40 уже по возвращению с войны в июне 1917 года. В этом же году Кончаловский пишет свою знаменитую картину «В мастерской. Семейный портрет», объединившую многие из тех предметов, которые потом будут изображены на многочисленных работах художника — темный занавес, сундук, паркет, краскотерную машину, стул с витыми ножками и ручками, даже еле заметную батарею. Мастерская присутствует в таких работах художника того периода, как «Натюрморт. Самовар» (1917), «Натурщица у печки» (1917), «Натурщица в кресле» (1917), «Сундук и глиняная посуда. (Героический натюрморт)» (1919), «Дети за роялем» (1919). В то время в мастерской на Садовой была написан потрет скрипача Г.Ф. Ромашкова (1918).

1920–1930-е

После революции семья Кончаловских несколько лет жила в квартире № 24, а Петр Петрович работал в мастерской № 40. Однако в 1920-е годы начались уплотнения, и семья была вынуждена покинуть квартиру в фасадной части дома и поселиться в мастерской. Из воспоминаний Натальи Кончаловской:

После Октябрьской революции «дом Пигит» перешел в ведение Моссовета. Квартиры уплотнялись рабочими соседней табачной фабрики. Мы сдали государству три комнаты, оставив одну для меня. А Петр Петрович, Ольга Васильевна и Миша переехали жить в мастерскую. Вот тут началась очень интересная жизнь в сразу ожившей, ранее пустой мастерской.
(Кончаловская Н. Волшебство и трудолюбие. М., 2004).

Так они прожили до 1937 года, пока не получили квартиру на Конюшковской улице в районе Пресни.

В 1922 году в Государственной Третьяковской галерее открывается первая персональная выставка Кончаловского, на которой были собраны рисунки и холсты, написанные за время с 1907 по 1922 годы. В 1920-е П.П. Кончаловский продолжает писать мастерскую на Садовой. Здесь он создает портрет японского художника Ябе-сана (1927), портрет японского актера Тодзюро Каварасаки (1928), «Автопортрет с женой» (1923), картину «Миша, сходи за пивом» (1926), «Портрет Натальи Петровны Кончаловской» (1925). В 1931 году он написал «Портрет пианиста Владимира Владимировича Софроницкого за роялем». Это как раз тот самый семейный рояль, стоявший в мастерской. По воспоминаниям дочери Натальи на нем давали домашние концерты такие пианисты, как Карло Цекки, Александр Боровский и, конечно, Владимир Софроницкий.

В конце 1920-х — начале 1930-х годов Петр Кончаловский написал большую часть своих московских пейзажей, среди которых есть и другие изображения Большой Садовой, а также виды Патриарших прудов и Спиридоновки.

1940–1970-е

За несколько месяцев до начала войны Петр Петрович пишет портрет писателя Алексея Толстого за обеденным столом в загородном доме Кончаловских в Буграх «А.Н. Толстой у меня в гостях» (между 1940 и 1941). Работа над портретом продолжалась в Москве в мастерской художника.

С началом войны Кончаловский остался в Москве и работал по культурно-художественному обслуживанию воинских частей Московского военного округа. Во время войны в неотапливаемой мастерской Петр Петрович пишет портрет летчика Андрея Борисовича Юмашева. Работа над картиной длится до января 1942 года. Так же художник создает картины на темы актуальные для военных лет (полотно «Где здесь сдают кровь?», 1942). В 1946 году Кончаловский создает в мастерской одну из самых известных своих работ «Полотер».

2 февраля 1956 года Петр Петрович скончался. Он похоронен на Новодевичьем кладбище.

1980–1990-е

До 1996 года в семейной мастерской на Садовой продолжал работать сын Петра Петровича Михаил Петрович Кончаловский (1906–2000). Из воспоминаний искусствоведа Ирины Прониной о мастерского того времени:

В 90-е годы, когда Михаилу Петровичу уже было очень тяжело содержать эту мастерскую, поскольку стала протекать крыша, здесь почти не работало отопление, и пожилому человеку было уже крайне тяжело справляться с тем, чтобы эта мастерская не превратилась просто в руину, покрытую плесенью и грибком, ему предложили перебраться в другую мастерскую на Верхней Масловке. Что мы увидели в мастерской, когда Михаил Петрович пригласил нас сюда? Немытые окна, холод, подтеки от прохудившейся крыши. Уже все произведения он давно вывез. Здесь стояли пустые рамы. Причем рам было много, были очень художественные рамы. Как мы знаем, Петр Петрович любил старые рамы. Здесь был сундук, тот самый, знаменитый (изображен на картинах «В мастерской. Семейный портрет» (1917), «Сундук и глиняная посуда. (Героический натюрморт)» (1919) — прим. ред.). Когда его открыли, он был набит нотами, переводами с французского языка, то, чем занималась как раз супруга Петра Петровича. Здесь стояли еще такие большие плетеные корзины, с которыми Кончаловские вероятно путешествовали по Европе. Но больше всего меня поразил то, что я увидела, когда открылся стенной шкафчик. Оттуда вдруг выпал тубус, большой такой, про который Михаил Петрович сказал, что его отец с ним ходил на Первую мировую войну. И в тот момент произошло какое-то смещение во времени. Для меня это был культурный шок, потому что казалось, что вот время спрессовалось, и вот рукой протянуть до Первой мировой войны, с которой никогда так близко, так по-бытовому ты не соприкасаешься.

В 1996 году в мастерскую въехали художники Михаил Тихонов и Елена Утенкова, которые работают здесь до сих пор:

Когда я сюда вошла в первый раз, — вспоминает Елена Утенкова, — Михаила Петровича здесь не было еще. У меня уже на лестнице было ощущение какого-то счастья. Вот бывает такое точное попадание к себе домой. Посреди мастерской стоял диван, который и сейчас стоит в нашей мастерской. Это диван Кончаловского, на котором был когда-то написан Мейерхольд. В мастерской было очень холодно, потому что помещение было старое, отопление по всему дому не работало. И я прямо в шубе села на этот диван. Это был, конечно, такой момент приобретения дома для работы, что для художника очень важно.

Рождественские детские праздники в мастерской Елены Утенковой и Михаила Тихонова

2000–2010-е

Семья художников Елены Утенковой и Михаила Тихонова устраивают театрализованные елки, на которое приглашают детей своих друзей и соседей по дому. Они сами создают декорации, в арочный проход вешают занавес, украшают мастерскую и делают рождественский праздник.

Работы П. П. Кончаловского и мастерская № 40 на Большой Садовой

«В мастерской. Семейный портрет», 1917 год

6
На картине «В мастерской. Семейный портрет» (1917) в центре стоит сам художник, слева в старинном кресле с витыми ножками сидит его жена Ольга Васильевна — дочь живописца Василия Сурикова. У открытого сундука в арочном проеме присела дочь Кончаловского Наталья. За аркой находилась спальня родителей, которая на ночь отгораживалась ширмой. В правом углу стоит сын Петра Петровича Михаил. Он приводит в движение колесо краскотерной машины, которую Кончаловский купил в 1910 году у фабриканта красок Досекина. Наталья Кончаловская вспоминала, что Петр Петрович предпочитал тереть краски сам. В этом ему помогали его дети: «И вот мы стоим втроем у машины. Папа замешивает на мраморной доске, что лежит рядом, порошок кобальта синего с маслом, с примесью специальной серной кислоты и воска, в пасту. Папа и Миша по очереди вертят колесо, работа трудная. Синяя паста, обволакивая вертящиеся валики, начинает растираться и вползать на стальную подставку. Папа подхватывает пасту лопаткой и — снова в короб. Колесо вертится легче, тут уже и мне можно вступать в работу». (Кончаловская Н. Волшебство и трудолюбие. М., 2004). Наталья наполняла краской тюбики, этикетки для которых «своим размашистым почерком» писал Петр Петрович. На картине тюбики лежат слева от машины. В конце Михаил промывал керосином и чистил машину. На стене висит китайская живопись. У Кончаловского есть еще одна ранняя работа, на которой изображено китайское искусство — «Семейный портрет (на фоне китайского панно)» (1911). За Михаилом стоит стремянка. Вероятно, Петр Петрович пользовался ей, чтобы забираться на антресоли, где художник хранил уже законченные работы. Его соседи этажом ниже Якуловы такие же антресоли использовали как спальню.

«Верстак», 1917 год

21kon_b
В бывшей мастерского Кончаловского до сих пор у окна, как и сто лет назад, стоит верстак художника.

…в этом году появился натюрморт «Верстак», документирующий постоянное стремление Кончаловского к «самообслуживанию» в области искусства. Он сам делает подрамки, переделывает рамы, грунтует холсты, перетирает краски… Соскучившись за годы войны по живописи, Кончаловский выразил в этом «Верстаке» всю силу своей любви к орудиям производства живописца.
(Никольский В.А. Петр Петрович Кончаловский. М., 1936).

«Натурщица у печки», 1917 год

Натурщица-у-печки-1917г
В 1917 году на одной из выставок, где экспонировалась «Натурщица у печки», к Кончаловскому подошел Петр Нестеров и, как пишет, искусствовед В.А. Никольский, сказал художнику: «Это вещь, и говорить нечего, одного только последнего, все смягчающего слоя не хватает».

Наталья Кончаловская вспоминала те тяжелые для семья революционные годы:

Обогревались москвичи печками «буржуйками», через все комнаты проводились железные трубы — в дымоходы, в форточки, на скрещиваниях труб подвешивались жестянки, в которые стекал черный деготь от нагара…. на «буржуйке» варился суп из селедки или воблы и пшенная каша. А чай! «Настоящий китайский чай делается из кормовой свеклы!» — шутили наши художники. И мы пили свекольный и морковный чай и желудевый и овсяный кофе.
(Кончаловская Н. Волшебство и трудолюбие. М., 2004)

В левом углу виднеется тот самый фиолетовый занавес, который висит в арочном проеме на картине «В мастерской. Семейный портрет». За печкой «буржуйкой» можно разглядеть батарею, которая также присутствует на картине «В мастерской. Семейный портрет».

«Сундук и глиняная посуда. (Героический натюрморт)», 1919 год

chest-and-pottery-1919
В 1923 году искусствовед Павел Муратов в первой книге, посвященной живописи Кончаловского, писал, что в натюрмортах Петра Петровича «мы видим ощущение вещественности доведенным до предельной остроты» (Муратов П.П. Живопись Кончаловского. М., 1923). Кончаловский насыщал написанные им предметы мастерской «той вещественностью, как писал Муратов, без ощущения которой всякое изображение предмета остается лишь его „условным обозначением“».

Натюрморт «Сундук и глиняная посуда. (Героический натюрморт)» Муратов считал «шедевром вещественного разнообразия». На картине изображен тот самый сундук, который двумя годами раньше Кончаловский написал на семейном портрете (там он покрасил сундук в красный цвет). Искусствовед Глеб Поспелов пишет о «барочной взволнованности» натюрморта, о «героической вещности» крупных горшков, расставленных на большом сундуке (Кончаловский П. К эволюции русского авангарда. СПб., 2010).

Московские пейзажи конца 1920-х — начала 1930-х годов

Картина «Хоккей на Патриарших прудах» (1929) открывает серию зимних пейзажей Кончаловского. Художник вспоминал, что лед на катке был им воспринят, как бутылочное стекло: «Как только прописал я на холсте квадрат катка бутылочного цвета, все определилось сразу, и вещь была в сущности готова». Кончаловский рассказывал об одном из самых своих любимых пейзажей:

За катком в тот год ухаживали не очень усердно: ледяное поле было невелико, и его отделяло от бульвара и окружающих зданий большое снежное поле. В этом была своя красота — здания отодвигались куда-то вдаль, расширялись горизонты, а ледяное зеркало лежало в широкой снеговой раме. Я взял его динамически, слегка по диагонали, потому что это хорошо согласовалось с быстрыми движениями игроков. Писал я эту вещь намеренно очень скупо в смысле деталей, чуть наметил окружающую каток безобразную решетку, дал всего два древесных ствола из целых их десятков. Живопись здесь у меня была очень жидкая: все время боялся, как бы нагрузка краской не загубила свежести впечатления… (цит. по: Никольский В.А. Петр Петрович Кончаловский. М., 1936).

В 1931 году Кончаловский написал картину «Пейзаж с луной. Большая Садовая улица». Доходный дом с круглой башней слева (Большая Садовая, 6) сохранился до наших дней. Он был построен инженером Виктором Гашинским по заказу супругов Чубуновских в 1914 году. Однако еще до окончания работ они продали дом статскому советнику Владимиру Арнольду. В 1916 году в доме размещался военный лазарет. Вся малоэтажная застройка справа была уничтожена во второй половине 1930-х годов. В это же время Садовая лишилась зеленых насаждений. Впереди по правой стороне улицы отчетливо виден дом с мезонином. В этом и соседнем здании до революции проживали купцы Шустовы, во второй половине XIX века построившие коньячные заводы в Армении, Одессе и Москве.
Пейзаж-с-луной.-Большая-Садовая-улица.-1931г.
В 1931 году Кончаловский создает картину «Аптека на Садовой». Аптека располагалась в этом доме (Большая Садовая, 1) еще в начале XX века. Сначала она принадлежала статскому советнику Александру Афанасьевичу Рубановскому, жившему по соседству на Малой Бронной. В предреволюционные годы здесь работали браться Криваткины — провизор Эмануил Моисеевич и врач Самуил Моисеевич. В советское время аптека получила порядковый номер 59.
Москва.-Аптека-на-Садовой.-1931г.
Дом, где находилась аптека, стоял на пересечении Большой Садовой и Владимиро-Долгоруковской улицы (сейчас улица Красина). Наталья Кончаловская вспоминает, что у магазина колониальных товаров Череповского (Большая Садовая, 17) селились цыгане:

И я помню этих цыганок, звенящих серьгами и монистами в ярких юбках, почти всегда с грудными детьми на руках или привязанными к спине. Они с утра гурьбой бежали на Тишинский рынок по Садовой и сворачивали на Владимиро-Долгоруковскую…
(Кончаловская Н. Волшебство и трудолюбие. М., 2004).

Той же зимой Кончаловский написал картину «Москва. Спиридоновка».

«А. Н. Толстой у меня в гостях». Между 1940 и 1941 годами

a_Tolstoy_visit_col
Кончаловский работал над портретом писателя Алексея Толстого на своей даче в Буграх, в Барвихе, дома у Толстого на Спиридоновке и конечно же в своей мастерской на Большой Садовой. Наталья Кончаловская вспоминает, что Толстой приходил позировить не один и приводил с собой друзей. Гости пили, ели, веселились и смешили Кончаловского: «Отец говорил, что ни один портрет не давался ему с таким трудом». (Кончаловская Н. Волшебство и трудолюбие. М., 2004). Натюрморт, состоящий из рыбы, овощей, курицы, окорока, через какое-то время исчезал со стола, и художник был вынужден идти в магазин за новыми продуктами.

«Полотер«, 1946 год

003770756
Натурщиком для этой картины выступил Владимир Иванович Переяславец. Он родился в 1918 году недалеко от Киева. После смерти матери в 1930 году Владимир беспризорничал по Черноморскому побережью. С 1932 по 1936 годы был воспитанником Первого детского пионердома Краснопреснеского района Москвы (Большая Грузинская, 4). Там Переяславец в 1933 году познакомился с Петром Кончаловским, который пригласил юношу позировать, а также учиться у него живописи. Впоследствии Владимир Иванович станет народным художником РСФСР.

В 1946 году Владимир Переяславец вернулся из Крыма, где проходил художественную практику. Неожиданно он решил зайти в гости в Кончаловскому. Переяславец застал художника в вычищенной мастерской: «Он был подавлен каким-то нерешенным вопросом, вспоминал Владимир Иванович. Он был один, хорошо одет, в мастерской был совсем не рабочий порядок. Палитра блестела, всё везде чисто, на мольберте ничего не стояло». Только Владимир Переяславец зашел в мастерскую, он сказал Кончаловскому: «Петр Петрович, вы сейчас будете меня писать». Владимир Иванович быстренько переоделся, взял щетку и воск и неожиданно для Кончаловского начал натирать паркет. Художник попросил принести холст среднего размера, однако, Переяславец взял стоящий рядом большой холст и решительно поставил его на мольберт. Кончаловский снял пиджак, засучил рукава и начал энергично рисовать — «так энергично, вспоминал В.И. Переяславец, что я даже слышал, как со звоном ломается и падает на пол уголь». Картина была готова практически за два дня.

У стены стоит табуретка. Таких табуреток в мастерской было несколько. На похожей табуретке (а может, на той же самой) Петр Кончаловский написал Владимира Переяславцева на картине «Золотой век» (1946). На картине «Полотер» натурщик изображен в красных штанах. Владимир Переяславец вспоминал, что в тех же самых рабочих красных штанах он написал в Крыму своего друга художника Евгения Лобанова на фоне винного завода. В самом низу полотна, видно, что холст сшит. Когда Кончаловский закончил наносить первоначальный рисунок, он обнаружил, что ступня полотёра не полностью помещается на картине. Владимир Переяславец вспоминает: «Быстро принимается решение: пришивается недостающий холст внизу картины, прибивается планка к подрамнику. Причем шили мы холст в две руки, я — вправо, а Петр Петрович — влево от центра».

Еще в 1923 году за более, чем 20 лет до создания «Полотера», искусствовед Павел Муратов писал о Кончаловском: «Обыкновеннейший пол в мастерской столь же живописно обещающ для него, как самый пестрый ковер».


Музей Булгакова продолжает собирать информацию по истории дома № 10 на Большой Садовой. Мы хотим рассказать историю каждой квартиры. Если вам есть чем поделиться — пишите нам на адрес dimaoparin@hotmail.com, звоните по телефону +7 (495) 699 53 66 и присоединяйтесь к проекту!