Мастерская № 38

Меценат Николай Рябушинский, танцовщица Инна Чернецкая, Петр Кончаловский, театральные художники Георгий Якулов и Семен Аладжалов

1900–1910-е

В 1900-е годы студию № 38 арендовал меценат, коллекционер русского и западного искусства, редактор-издатель журнала «Золотое руно» Николай Павлович Рябушинский (1877–1951). Известно, что в сентябре 1908 года Рябушинский пытался покончить жизнь самоубийством у себя в мастерской: «Рябушинский из револьвера-браунинга выстрелил себе в грудь, пуля прошла навылет, задев легкое. Степень опасности врачами точно не определена, однако врачи надеются, что жизнь его будет спасена» («Новая Русь». 1908 год, 12 сентября). В конце 1910 года в этой студии начал работать художник Петр Петрович Кончаловский. В 1914 году Кончаловский ушел на Первую мировую войну, а мастерскую заняла танцовщица Инна Чернецкая. Она устроила здесь свою школу-студию. Созданный ею танец, стремившийся к слиянию хореографии с живописью, музыкой и драмой, получил название «синтетического». По возвращению с войны в 1917 году Кончаловский переехал на этаж выше — в мастерскую № 40. В 1918 году из-за Гражданской войны Чернецкая, отправилась с маленьким ребенком к мужу на юг и застряла в Кисловодске, откуда не могла выехать. Свою студию она поручила другу художнику Георгию Якулову. Впоследствии в воспоминаниях она писала: «Связь с Москвой прекратилась. Как и когда вернусь в Москву — не знала. Свою московскую студию я передала другу, художнику Жоржу Якулову — художнику Камерного театра. Ему там будет хорошо, уютно, тепло. Студия была на Большой Садовой д. № 10. Жорж радовался свету и теплу. Окно во всю стену, дрова на всю зиму. Пианино, картины, книги…» (Фонд Чернецкой, неизданные воспоминания, библиотека Союза театральных деятелей).

Обложка журнала «Золотое Руно», № 5, 1908 год. Из собрания РГБ

Обложка журнала «Золотое Руно», № 5, 1908 год. Из собрания РГБ

1920–1930-е

В 1918 году мастерскую № 38 получил Георгий Богданович Якулов (1884–1928), один из самых ярких театральных художников Москвы 1920-х годов. Якулов снял не только мастерскую, но и комнату в квартире № 8 в фасадной части дома. В квартире были прописаны Якулов с женой Натальей, а также мать Якулова Сусанна Артемьевна. Георгий и Наталья жили отдельно в мастерской.

Георгий Богданович Якулов. 1910-е. Из личного архива его внучатой племянницы, внучки его брата Александра Елены Арменовны Якуловой

Георгий Богданович Якулов. 1910-е. Из личного архива его внучатой племянницы, внучки его брата Александра Елены Арменовны Якуловой

Самое подробное описание мастерской Якулова оставил художник Семён Аладжалов:

Я очутился в огромной и высокой комнате, одна стена которой от пола до потолка была вся занята большим окном, Слева у входа крутая деревянная лестница вела на антресоли, построенные по эскизу Якулова. Кое-где, в мастерской, в беспорядке стояли несколько стильных стульев, два мольберта и простые табуретки с красками. Вдоль стены помещался длинный рабочий стол с гладкой фанерной крышкой, также сделанный по эскизу Якулова. Над столом висело такое же длинное и узкое зеркало в светлой, резной раме. Справа от входа, высокая арка с занавесом разделяла мастерскую и примыкавшую к ней небольшую комнату, в которой находились секретер, диван, два мягких кресла и шкаф с рулонами бумаги, папками и книгами. В углу слева около большого окна мастерской стояла ванная колонка, а сама ванна находилась за стеной, в которую втыкались трубы колонки(С. И. Аладжалов. Георгий Якулов. Ереван, 1971, с. 216).

Визитка Георгия Якулова, переданная им художнику Модесту Дурнову с запиской в 1921 году (РГАЛИ. Ф. 965. Оп. 1. Ед. хр. 45. Л. 5; 5 об)

Визитка Георгия Якулова, переданная им художнику Модесту Дурнову с запиской в 1921 году (РГАЛИ. Ф. 965. Оп. 1. Ед. хр. 45. Л. 5; 5 об)

Художник Георгий Богданович Якулов, живший и работавший в мастерской на Большой Садовой (квартира № 38) Квартира № 35. Ольга Сергеевна Логвинова, племянница Георгия Якулова

Квартира № 35. Ольга Сергеевна Логвинова, племянница Георгия Якулова

Семён Иванович Аладжалов (1902–1987)

В 1929 году после смерти Георгия Богдановича в мастерской начал работать его последователь и ученик, театральный художник Семён Иванович Аладжалов. Он родился в Баку в семье инженера Ивана Семёновича и Изабеллы Ивановны Аладжаловых.

Семья Аладжаловых. Самый маленький из детей — Семён Аладжалов. Баку. Около 1905 года. Из личного архива племянницы С. И. Аладжалова Анны Евгеньевны Травкиной

Семья Аладжаловых. Самый маленький из детей — Семён Аладжалов. Баку. Около 1905 года. Из личного архива племянницы С. И. Аладжалова Анны Евгеньевны Травкиной

В 1920-е годы Семён Иванович работал художником-постановщиком в театре имени Сундукяна в Ереване, а с 1927 по 1933 год был главным художником театральной мастерской и заместителем директора по художественной части Дома культуры Армении в Москве, располагавшемся в бывшем здании Лазаревского института в Армянском переулке. Там Аладжалов создал декорации к постановкам произведений армянской классической драматургии — «Хатабала», «Восточный дантист», «Багдасар-ахпар». В 1939 году в Москве проходила первая декада армянского искусства и литературы. Давали премьеру балета Арама Хачатуряна «Счастье», над декорациями к которому работал Семён Иванович. Аладжалов оформил более ста постановок, выставок и интерьеров в Москве, Ереване, Душанбе, Владимире, Софии и других городах.

Семья и друзья Аладжаловых. Крайний слева стоит Семён Иванович Аладжалов. Москва, 1945 год. Из личного архива А. Е. Травкиной

Семья и друзья Аладжаловых. Крайний слева стоит Семён Иванович Аладжалов. Москва, 1945 год. Из личного архива А. Е. Травкиной

В 1949 году Аладжалов женился на Елене Дмитриевне Португаловой, с которой прожил 38 лет до самой своей смерти. Жители дома с особенной нежностью вспоминают Елену Дмитриевну как человека доброго, тонкого и ироничного. По воспоминаниям племянницы Семёна Ивановича Анны Травкиной, Аладжаловы всегда отмечали Пасху. Сначала они шли в церковь в Брюсов переулок, а потом принимали у себя в мастерской гостей, красили яйца позолотой, готовили пасху и делали из накрахмаленных салфеток лебедей. В 1971 году в Ереване на русском языке вышли уникальные воспоминания Семёна Ивановича о Георгии Якулове. После смерти Аладжалова в его мастерской проживала вдова. Сейчас студию занимает семья крестницы Елены Аладжаловой. Мастерская № 38. Семья Аладжаловых

Мастерская № 38. Семья Аладжаловых

Театральные эскизы Семёна Аладжалова

1980–2020-е

Журналист Марк Григорян о мастерской Семена Аладжалова в 1980-е.

В апреле 2021 года в Музей М.А. Булгакова заходил журналист Марк Григорян, внук армянского архитектора Марка Григоряна (1900-1978), дружившего с художниками Георгием Якуловым и Семеном Аладжаловым. Марк Григорян познакомился с Семеном Аладжаловым еще в 1913 или 1914 гг. в Нахичевани-на-Дону, там они вместе учились в начале 1920-х годов в художественной школе имени Врубеля. С Якуловым Марка познакомил уже Аладжалов в Ереване в 1926 году. В 1980-е годы во время учебы в Москве Марк Григорян (внук) часто бывал в мастерской друга своего деда – Семена Аладжалова, который занимал мастерскую № 38 с 1929 года (после смерти своего учителя Якулова) и до своей смерти в 1987 году. Мастерская Аладжалова в послевоенное время стала местом притяжения московско-ереванской армянской интеллигенции, зачастую происходившей из Нахичеваня-на-Дону, но профессионально реализовавшейся уже в Ереване и Москве. Здесь бывали композитор Арно Бабаджанян, художник Мартирос Сарьян, мастер художественного слова, артист Московской филармонии Сурен Кочарян.
Через нашего научного сотрудника Александра Рогинского Марк Григорян передал в дар музею семейные фотографии, каталог выставки Семена Аладжалова и воспоминания своего деда Марка Григоряна о Семене Аладжалове и Георгии Якулове.

Из интервью с Марком Григоряном.

О том, как выглядела мастерская Семена Аладжалова в 1980-е годы.
«… когда входили, здесь была не стенка, а, может быть, доска какая-то, и на ней висел автопортрет Якулова, нарисованный на днище бочки. Круглый. Вот здесь стоял большой круглый стол, за которым вот так, лицом в ту сторону, сидел Семён Иванович [Аладжалов]. Он обязательно был в черном пиджаке, в белой сорочке и при бабочке. Он мог быть в джинсах и тапочках, но верхняя часть туловища – парадная. У него был такой орлиный нос. «А, Марк-младший!». Моего деда, его близкого друга, Марком звали. «Заходи!». Я заходил, мы садились. Лена, кажется, была его жена: худая и говорила басом. Она курила и говорила басом. Я не помню, но кажется, у него кухня не отделялась от главной комнаты-мастерской. Кажется, там просто был закуток такой выделен, и она там готовила чай и носила сюда. Потом мы играли в карты – это было обязательной частью ритуала. Мы играли в канасту. Это южноамериканская игра, которую дядя Сеня привез из Парижа и научил этой игре в Ереване две семьи: нашу семью и семью Сарьян. И когда он приезжал в Ереван, это была сплошная канаста на два дома. Бывало даже, знаете, собирались: один стол играл у нас в гостиной, другой стол играл на кухне. У Сарьянов так регулярно было – по несколько столов. У него и дом был больше, и народу бывало больше. Мы до сих пор с внучкой Сарьяна встречаемся и играем в канасту. Мы играли, это играется двумя колодами, маленькими пасьянсными картами, беседовали о том о сем, он спрашивал о нашем ереванском житье-бытье. <…>.

Каталог выставки Семена Аладжалова с его инскриптом, обращенным к Марку Григоряну:

Каталог выставки Семена Аладжалова с его инскриптом, обращенным к Марку Григоряну: “Дорогой Марк, спасибо за всю твою помощь в организации этой выставки. Сем. 22-IV-62″. Ереван, 1962 г. Тираж 300 экз. 16 с. Из фонда Музея М.А. Булгакова. Дар Марка Григоряна.

Что-то в порядке наследования от Якулова к Аладжалову, что-то было, видно, не самым законным образом сделано, потому что Аладжалов невероятно боялся, что эту квартиру у него могут отобрать. Я несколько раз слышал, как он по разным поводам этого боится. Одним из поводов было то, что военная академия хотела расширяться и забрать этот дом тоже. Я помню, что были и какие-то другие поводы тоже. И этот страх, что их выгонят отсюда, он все время был».

О Семене Аладжалове.

«Он был невероятно взрывным и удивительно позитивным. Мне не так-то просто общаться с внуками моих друзей, а он с удовольствием меня принимал! С удовольствием! Я приезжал из Еревана, и даже если я ничего не привозил с собой, я звонил. Я наверняка могу найти в дедовских записных книжках его телефон. Помню, первые три цифры были 299. Я звонил ему, он обязательно меня принимал. Дальше ритуал повторялся: он сидел в черном пиджаке, я приходил, мы пили чай, потом играли в карты. Только очень позитивный, очень жизнелюбивый человек может вот так общаться с внуком своего друга. Он, кстати, и с Рузанной Сарьян тоже общался [Внучка художника Мартироса Сарьяна]. С отцом моим он общался точно так же, то есть он его принимал у себя, играл с ним в карты. <…>. Было известно, что свою щегольскую одежду он получает из Парижа, поэтому если на нем бывали джинсы, то это были самые-самые. Я не представляю, на что они жили, потому что я его помню человеком уже достаточно взрослым, и я не помню, чтобы он оформлял какие-либо спектакли. Хотя я знаю, что он в Ереване все время боролся за оформление спектаклей. Это вторая половина шестидесятых, а я к нему ездил уже хорошо в семидесятых, в восьмидесятых вообще».

Марк Григорян (слева), Семен Аладжалов (справа). Ереван, 30 июня 1926 г. Снимок сделан неизвестным фотографом около дома на улице Спандаряна, где с 1924 по 1927 гг. проживали в одной комнате Григорян и Аладжалов. Из фонда Музея М.А. Булгакова. Дар Марка Григоряна.

Марк Григорян (слева), Семен Аладжалов (справа). Ереван, 30 июня 1926 г. Снимок сделан неизвестным фотографом около дома на улице Спандаряна, где с 1924 по 1927 гг. проживали в одной комнате Григорян и Аладжалов. Из фонда Музея М.А. Булгакова. Дар Марка Григоряна.

О московско-ереванской армянской интеллигенции, к которой принадлежали и архитектор Марк Григорян и художник Семен Аладжалов.

«Я, когда думаю о них, я использую термин doublethink оруэлловский. Вот это двойное мышление, оно обязательно присутствует. То есть они вроде бы жили в Советском Союзе, но при этом вроде бы и не жили в Советском Союзе <…>. Политических разговоров они не вели, им это было неинтересно. Они говорили об искусстве, о живописи, о театре, об архитектуре».

Открытие выставки Семен Аладжалова. Ереван, апрель 1962 г. Слева направо: Семен Аладжалов, неизвестный, Марк Григорян, Татевик Сазандарян, неизвестный, неизвестная, Мартирос Сарьян, Ваграм Папазян (актер, чьи мемуары перевел с армянского на русский еще один житель нашего дома Александр Бархударян), неизвестная, неизвестная. Из фонда Музея М.А. Булгакова. Дар Марка Григоряна

Открытие выставки Семен Аладжарова. Ереван, апрель 1962 г. Слева направо: Семен Аладжалов, неизвестный, Марк Григорян, Татевик Сазандарян, неизвестный, неизвестная, Мартирос Сарьян, Ваграм Папазян (актер, чьи мемуары перевел с армянского на русский еще один житель нашего дома Александр Бархударян), неизвестная, неизвестная. Из фонда Музея М.А. Булгакова. Дар Марка Григоряна

В настоящее время в бывшей мастерской проживает семья друзей Семёна и Елены Аладжаловых.

Музей Булгакова
 

Музей Булгакова продолжает собирать информацию по истории дома № 10 на Большой Садовой. Мы хотим рассказать историю каждой квартиры. Если вам есть чем поделиться — пишите нам на адрес dimaoparin@hotmail.com, звоните по телефону +7 (495) 699 53 66 и присоединяйтесь к проекту!