№25
-
Квартира №34
Михаил Булгаков, семья-старожилы — Манасевичи, станковые печатники Захаровы и другие жители квартиры № 34
-
Семья Чижовых
С 1939 года в комнате 25-ой квартиры проживала Антонина Фадеевна Ждановская (1901-1966), в замужестве Чижова. Антонина Фадеевна была артисткой, сотрудницей Музыкально-художественного бюро. После того, как она ушла со сцены, работала закройщицей в ателье. Антонина Фадеевна приходилась сестрой выдающемуся оперному певцу Евгению Фадеевичу Ждановскому (1892-1949). С 1924 года Евгений Ждановский находился в эмиграции. До отъезда он состоял солистом Большого театра, а заграницей выступал крупнейших оперных театрах, был солистом Софийской народной оперы (Болгария). В 1946 году Ждановского арестовали, он погиб в лагере в Марийской автономной области. Мужем Антонины Фадеевны был актер Гавриил Сергеевич Чижов (1885-1959).
Антонина Чижова и ее двоюродная сестра, бабушка Анатолия Мельникова, Людмила Мельникова. 1960-е. Из личного архива Анатолия Мельникова.
В наш музей написал родственник Антонины Фадеевны Анатолий Мельников, проживающий в Краснодаре. Бабушка Анатолия Людмила Михайловна Мельникова приходилась двоюродной сестрой Антонине Фадеевне Ждановской. В семейном архиве Анатолия Мельникова сохранились документы и фотографии Антонины и Гавриила Чижовых.
Из воспоминаний Анатолия Мельникова:
Я никогда не видел ни Антонину, ни Гавриила Чижовых. Мама всегда их называла «тетя Нина и дядя Ганя». Наверное, и для меня они поэтому теперь тоже «тетя Нина и дядя Ганя». До сих пор не знаю, кем же мне приходится двоюродная сестра [Антонина Чижова – прим. ред.] моей бабушки Милы – Людмила Михайловны Мельниковой. Как эта степень родства называется? Но все три сестры Ждановские – Антонина и Лидия Фаддеевны и Людмила Михайловна – были очень близки. «Милочка, когда, будешь?» – вопрос, который моей живущей в Краснодаре бабушке, ее московские сестры в письмах задавали постоянно. Даже неделю спустя, после того как бабушка возвращалась от них. Нина и Лида жили в центре Москвы. Нина – на Большой Садовой, Лида – на Чехова, возле нынешнего Ленкома.
И вот что объединяло семьи – их музыкальность. Нина в молодости пела, если правильно запомнил, в ансамбле Утесова. Ганя вместе со своим партнером Г. Дебрие был практически постоянным участником всех «сборных» столичных концертов. «Музыкальных поваров» приглашали выступать и в Колонном зале. Дядя Ганя вел некоторые Кремлевские елки. Играл он практически на всех музыкальных инструментах. Фортепиано, скрипка, саксофон, даже на пиле. В доме хранились две уникальные скрипки, работы Гварнери и Амати, которые порой просили для выступлений концертирующие советские скрипачи.
Гавриил Чижов и Георгий Дебрие в юмористическом номере «Музыкальные повара» в Колонном зале. Москва, 1950-е. Из личного архива Анатолия Мельникова.
Дядя Ганя был человеком одаренным не только музыкально. И если серьезное увлечение хиромантией (а в доме были десятки карт различный видов ладоней отлично отрисованных карандашом) «серьезным» сегодня вряд ли можно назвать, но вот другой его талант был востребован в московских артистических кругах. Дядя Ганя обладал гипнозом и в ряде случаев помог известным советским артистам справиться с проблемами, связанными с алкоголем. Эти артисты, приводили в квартиру № 25 на Большой Садовой своих друзей. Круг общения семьи Чижовых был немал. Хорошие отношения связывали Чижовых с Грибовым, Жаровым, рядом других советских актеров.
Открытка Гавриила Чижова Валентине Мельниковой, матери Анатолия Мельникова. Из личного архива Анатолия Мельникова.
Тетя Нина после того, как ушла со сцены, переквалифицировалась в закройщицы. И тоже среди ее клиенток, были жены известных в стране руководителей.
После проведения Кремлевской елки на гонорар дядя Ганя купил красивый темно-синий Дулевский чайный сервиз. Белым были обозначены кисти винограда. «Ганечка, ты зачем купил черный сервиз? – возмутилась Нина,- черные чашки – это ни к добру. Чай мы из них точно пить не будем». Примета сбылась очень скоро. Дяди Гани не стало. Когда через несколько лет, ушла из жизни тетя Нина, моя бабушка, конечно же поехала хоронить сестру. В квартире, не нашлось многих значимых для семьи вещей. И тогда находились желающие обобрать одиноких стариков. Но тот самый чайный сервиз с виноградом стоял в буфете. Это было единственным что моя бабушка взяла семье на память о сестре. Этот сервиз, мы достаем только в особых случаях. Когда собирается вся семья. Он не черный, и даже не темно-синий. Он теплый.
-
Квартира №25
Родственники директора типографии Ивана Машистова, братья Захаровы и другие жители квартиры № 25→
-
Плакаты 1910–1920-х годов типолитографии
Ивана Машистова Еще до революции в 25-й квартире поселилась Александра Семеновна Машистова (р. 1874) — член правления Товарищества литографии и типографии Ивана Михайловича Машистова.
Иван Михайлович Машистов (1851–1914) числился подольским купцом и московским потомственным почетным гражданином, носил звание действительного статского советника. Он проживал в собственном доме по адресу Большая Садовая, 23 — как раз напротив доходного дома Пигита. Машистов был учредителем и директором-распорядителем Товарищества И.М. Машистова. Типография и дом директора располагались на Большой Садовой, а литография — в Политехническом музее. Типография печатала альбомы по искусству, журналы, исторические книги, во время Первой мировой войны — патриотические плакаты. Брат Ивана Машистова, Евгений Михайлович, заведовал складом типографии, а другой брат, Михаил Михайлович, числился членом правления товарищества. Александра Семеновна проживала в квартире вместе со своими детьми — Борисом Алексеевичем Воробьевым (р. 1892) и Марией Алексеевной Воробьевой, в замужестве Васильевой (р. 1892). В 1918 году доходный дом Пигита был национализирован и превратился в рабочую коммуну бывшей типографии Машистова (после революции она называлась 15-й литографией и располагалась в том же самом доме на Большой Садовой, 23). Первый в Москве дом-рабкоммуна заселялся работниками московских типографий.
-
